Туман Лондонистана - Страница 67

– Я не понял, – сказал Рамдан. – Там автоответчик был.

– Там автоответчик, который круглосуточно слушает живой человек, – пояснил Кудинов. – Ты все правильно сказал?

Рамдан даже рассмеялся в голос:

– Ты за дурака меня держишь? Думаешь, я сам звонил? Мой человек это сделал, из автомата в Лондоне.

Похоже, мы с Ашрафом оба ошибались. Египтянин считал, что у Рамдана после Чечни начались психические отклонения. А я еще совсем недавно решил, что ему надо помогать думать. Нет, варит у него котелок.

– Он, главное, пароль сказал? – уточнил Лешка. – Этот твой человек?

– Да-да, не волнуйся. Для Фишермана.

Это такая условная фраза для того номера – для рыболова или Фишермана, понимай как знаешь. Лешка сказал, что ее надо произнести, чтобы сообщение передали нужному человеку. На самом деле она означает, что ситуация критическая.

– Так что дальше? – спросил Рамдан.

– Перезвоните через час. Часа им хватит, чтобы посовещаться.

– Только пусть лучше на том конце провода будет живой человек, – угрожающе произнес Рамдан. – И, хоть автоответчик, хоть не автоответчик, счет времени пошел.

– Не нравится мне их настроение, – сказал Лешка, когда мы снова остались одни. – Твой парень ни разу в глаза тебе не посмотрел.

Я кивнул: тоже это заметил.

– Звони давай, – сказал Кудинов.

А он ведь не из пугливых. Интуиция ему так подсказывает, что нельзя времени терять. Но моя интуиция этому противится. Не могу объяснить, но что-то меня удерживает.

– А ты слышал, как они к нашей двери подходили? Сначала один, потом другой?

– Нет, не слышал, – согласился Лешка.

– Может, кто-то сейчас под дверью стоит и ждет, когда мы свою последнюю надежду достанем. – Мы, повторяю, хотя говорили и по-английски, но чуть слышно, больше губами. – Давай лучше вот что попробуем.

Я осторожно, чтобы не звякнули наручники, встал. Потом так же бесшумно провел кольцом наручников, застегнутом по проушине, чтобы максимально приблизиться к верстаку. Хорошо, напильник от нас спрятали, но там же еще куча обрезков валяется. Вытянул до конца правую, прикованную руку, сделал шаг и теперь вытягиваю левую. Вот он, край верстака. Они всегда, как я помнил еще со школы, с уроков труда, слегка липкие, эти верстаки, будто графитом намазаны. Еще чуть-чуть. И еще. Если бы я тянулся не руками, а ногами, я бы сейчас сел в шпагат. Теперь рывок – черт с ним, с запястьем. И вот пальцы мои коснулись алюминиевого обрезка и притянули к себе. Обрезок с ладонь, в замок наручников его не засунешь, но какое же это замечательное продолжение руки.

Орудуя им, я подтянул поближе витую стальную стружку.

– Дай мне, – нетерпеливо прошептал внимательно наблюдавший за моей акробатикой Кудинов. Он уверен, что все делает лучше других.

– Сейчас. Дай я сам сначала попробую.

Я принял первоначальное положение «сидя на полу» и осторожно ввел острый конец стружки в скважину замка. Испытать ловкость собственных рук мне не удалось – кончик скрючился и тут же обломился.

– Дай сюда, говорю тебе! – уже рассерженно прошептал Лешка.

Я поспешил протянуть стружку, пока его не хватил удар. Последовала минута злобного ворчания:

– Не умеешь – не берись. Конечно, тонкий конец сломал – руки-крюки, и теперь уже не лезет. А с другой стороны? Ну давай же! Так, теперь аккуратно. Не сломаешься? А если так?

Кудинов поднял на меня одновременно удивленный и торжествующий взгляд. Замок провернулся, и дужка наручников послушно откинулась.

Лешка времени не терял.

– Потом, потом будешь меня восхвалять, – приговаривал он, склоняясь теперь над моими наручниками. – Вот как надо было – не острый конец туда загонять, а тупым пробовать провернуть, как отверткой.

Но проделать это он не успел – дверь открылась, впустив в сарай еще один поток света. На пороге стоял Мустафа. Кудинов здоровый – меряться с ним силой алжирец не решился. Он коротко вскрикнул и побежал к бытовкам. Мы слышали, как зашуршал гравий под его ногами.

– Лешка, беги! – крикнул я.

Кудинов замешкался.

– Беги, я говорю! Это наш шанс.

Но Лешка снова лихорадочно завертел стружкой в замке моих наручников.

– Идиот! Ты спасешься и меня потом выручишь. А так мы оба погибнем. Беги!

Кудинов подбежал к порогу, и по выражению его лица я видел, что путь был по-прежнему свободен. Он даже выскочил наружу, но решение к нему еще не пришло. А спасение было в двух шагах: перемахнуть через кювет, в два прыжка прорваться сквозь заросли полыни, а дальше частый лес, упавшие деревья, кустарник в человеческий рост.

– Ну! Сейчас будет поздно, – крикнул я.

– Уже поздно, – сказал Лешка, поднимая руки.

Они выбежали вчетвером. Лешка, пятясь, отступил в сарай, впуская их одного за другим. Рептилия наставляла на нас «магнум». Рамдан же держал на изготовку свой маленький «узи», с каким я видел его при первой встрече. И только рыжий с Мустафой были с пустыми руками, да они и остались на пороге.

Кудинов сел рядом со мной на пол и позволил снова защелкнуть наручники на своем запястье. Рамдан пнул нас пару раз для порядка. Зло так пнул, довольно больно. Мне по почке попал. Все-таки шакал, прав Кудинов. Связанных-то бить какой риск?

– Еще одна такая выходка, и я вас пристрелю, – пообещал Рамдан, тыча в нас дулом автомата. – Вы что, хотите закончить свои дни вон там, в канаве?

– А ты хочешь закончить свои дни в британской тюрьме? – парировал Кудинов.

– И закончить их намного раньше, чем состаришься? – усугубил я.

Рамдан только отмахнулся. Но мне показалось, что англичане на такую перспективу не подписывались. Особенно на то, что в тюрьме они долго не протянут.